ISSN 1818-7447

об авторе

Михаил Немцев родился в 1980 г. на Алтае. Живет в Новосибирске. Окончил аспирантуру Института Философии и права Сибирского отделения РАН, кандидат философских наук (диссертация «Содержание и значение «философского текста» в философской герменевтике ХХ века», 2008), магистр гендерных исследований, преподаватель Новосибирского Государственного Технического Университета. Занимается теорией философии, теорией культуры, критикой современной философии, историей философии в России и в СССР. В TextOnly опубликовал перевод эссе Славоя Жижека (№12).

Новая карта русской литературы

Само предлежащее

Галина Рымбу ; Анна Румянцева ; Фёдор Сваровский ; Георгий Геннис ; Светлана Копылова ; Валерий Леденёв ; Полина Андрукович ; Дарья Суховей ; Александр Иличевский ; Юрий Солодов ; Ольга Брагина ; Ирина Котова ; Михаил Немцев ; Михаил Ягнаков ; Владимир Коркунов ; Марина Бувайло ; Юрий Гудумак ; Кирилл Новиков ; Алексей Александров ; Демьян Кудрявцев

Михаил Немцев

Как было б хорошо не умирать

Смерть

о. Овсепу Меликсетяну SJ

«Наша смерть станет нашей победой«.

Профессор неразличимо шептал, умирая, эти слова

окружившим его з/к заполярного лагеря.

 

«Наша смерть станет нашей победой«.

Он любил, и бывал любим,

и любил, когда его любят (там, в той жизни). Он был попросту знаменит.

Лекции он читал на шести языках

и ещё один выучил в старости. Переезжая из города в город, убегая через границы,

он несколько раз начинал жизнь заново.

Но в лагере жизнь не начинают, её завершают.

Мысль: но Иисус, умирая, о победе не говорил. А только: «зачем ты меня покинул».

 

Профессор пробует оттянуть мешающий воротник.

Нечем дышать. Эти пальцы так деградировали теперь, а когда-то он ими ощупывал своды

катакомбы под Ватиканом. Свет пробивался в чашеобразную щель,

в нём танцевали пылинки. Там пахло пылью, там тысячу лет пахло пылью.

В бараке теперь пахло гнилью

развешенных возле печки тряпок.

Нечем дышать. Пальцы не подчиняются. Да и всё тело, оно — больше не подчиняется. 

 

«Мы умрём, но такая смерть — это и будет наша победа«.

Он умер. Без восстания, без искупления,

перестал дышать, не был ни отпет, ни оплакан,

выброшен в ров, шмотки его достались другим з/к. Всё.

 

Не всё, ведь кто-то из них запомнил эти слова,

а после пересказал какому-то собеседнику,

а тот передал заинтересованному журналисту,

а тот написал статью, и мы теперь о них знаем.

И не учит ли эта притча тому, что смерть

как минимум не всесильна? —

 

…Впрочем,

понимаю ли я, о чём говорю?

«В нашей смерти — наша победа«.

Вероятно, здесь конъектура: «в предложенных обстоятельствах«.

Неужели, если бы мог,

он не выбрал бы для себя

умирать

как-нибудь по-другому?

Эссеист на даче. Подмосковье, август 1981

«Запечатать: запомнив, запечатлеть»

 

— писатель печатает, на этих словах машинка ломается,

— треньк, и тихо. Дачный посёлок за рамой окна

шумит бытово́, вдали забивают сваю,

то вскрикнет петух, то ворвутся в калитку соседские дети.

 

А в комнате — уединение. Сырок, мятный чай заварен,

в масле сельдь иваси,

архангельские иконы в буфете

помилуй нас и спаси!

 

…берёт блокнот, карандашом продолжает:

 

«Но, рассматривая печать,

увидим, что слом — это связь: на изломе

луч преломляется в лист, и тот раскрывается как письмо»

 

Письмо. Скрип ставен, покой. Скоро стихнет тот стук. Это сон.

Сон?

 

…он,

отложив блокнот, размышляет

 

— о друзьях,

которые в лагерях.

Сломались они

или не сломались,

если да,

то с кем они

так связались?

Осень 2018

Письмо в оазис

Сообщаю тебе, что, когда мы отключили христианского Бога,

в нашем гетто ничего принципиально не изменилось.

Как проводил я свои дни под картонными потолками,

так я и провожу свои дни под картонными потолками.

 

Интересуешься, что приносит нам юго-восточный ветер?

Радиоволны — конечно, ведь иногда мы по-прежнему слушаем радио.

Особенно по вечерам, когда выступает этот почтенный муж,

ну ты его знаешь, и обещает счастье, спасение, ясность, решительную победу.

 

Слушаем с интересом (ещё этот ветер доносит до нас пряности ваших торговищ,

и мне вспоминается, как, обнявшись, мы по ярмаркам тем бродили).

Но его слова, что когда-то казались мне столь убедительными,

больше уже мне не кажутся столь убедительными.

 

И не мне одному. Тут спорят. Знаешь, смешно, но у нас — политические дуэли,

партия определённости против партии неопределённости.

Казалось бы, что вы делите? Пустыни на всех хватает!

Но, они говорят, не хватает места под потолками.

 

Бывают полуночи, когда я испытываю зависть

не столько к тому, кто кормит тебя виноградом,

сколько к дворцу твоему, к восхитительной пирамиде,

к эллинской речи, к этим словам: хиротония, омофор,

кафоликон, панагия, катапитасма,

палея,

камилавка,

саккос.

Октябрь 2018

К Е. В. 

Романтическое поражение:

умрёшь на краю пропасти,

её перепрыгнув

или недоперепрыгнув.

В суперсонату гвозди последних тактов недозабив.

Неромантическое поражение: живёшь так себе, глохнешь,

потом смеркается. Сумерки, ночь и всё.

 

Также возможно историческое поражение.

Тогда уж, как говорится, хоть из штанов выпрыгивай.

Много на этих дорожках таких есть ямок,

в какие проваливались и лучшие нас.

На тему из Збигнева Херберта

Собственно, ничего иного так называемая тирания

тебе и не предлагает,

кроме спокойной жизни.

Эти черти всё-таки лучше иных чертей,

говорит её придворный философ.

Утешительно, что по крайней мере

от некоторых неудобств

ты гарантирован.

Разве где-то живут

лучше?

Демократические Афины приговорили к изгнанию

куда больше своих философов, чем авторитарная Спарта — своих.

Правда, в Спарте их вовсе и не было, но это не важно.

* * *

Святославу Одаренко

Как было б хорошо не умирать,

во всяком случае — пореже это делать,

чтоб с удивлением нас после вспоминать

не приходилось бы другим, на самом деле.

 

Нас окружают антропоиды, на них

посмотришь — так вполне жизнеспособны,

но что-то вдруг как будто щёлкнет в них,

— и всё, привет, — их нет, они уже готовы.

 

А спросишь «почему», и сам себе

в ответ готов читать о реализме,

Хоть целый час. Но ночь, мы все во тьме,

 

И звезды, гвозди безысходной жизни.

2018