ISSN 1818-7447

об авторе

Ирина Шостаковская родилась в 1978 году. Живет в Москве. Книги: «Ирина Шостаковская в представлении издательства «Автохтон»» (1997) и «Цветочки» (2004). Дипломант поэтической премии «Московский счет» (2004, за сб. «Цветочки»), лауреат Премии Андрея Белого (2014). Стихи публиковались в альманахах «Авторник», «Вавилон», «Окрестности», антологии «Девять измерений».

Страница на сайте «Вавилон»

Само предлежащее

Юрий Левинг ; Александр Бараш ; Илья Риссенберг ; Татьяна Аверина ; Роман Фишман ; Павел Лемберский ; Ашот Аршакян ; Руслан Комадей ; Ирина Шостаковская ; Семён Ханин ; Алексей Чипига ; Александра Цибуля

Ирина Шостаковская

Бавленое вино

* * *

Пятые сутки шаткой весны,

Лужи размыты птичьей слюною.

Дворник-таджик несчастлив с женою.

Звуки далёко слышны.

 

Ночью в дороге не расслабляйся:

Тёмно на небе, тёмно под ним,

Выйдет чекист, ухватит за яйца.

По горизонту дым.

 

Дым по асфальту, дым по кордону:

Там, за кордоном, злою зимою

Белые люди чёрным кагором

Белого волка поили хором.

 

Пятые сутки долгой весны.

Воздух пропитан хлорводородом,

Милый живет с каким-то уродом,

Дни его сочтены.

 

Там, за кордоном, леса, леса;

С елью пожухшей, от страсти млея,

Милый живёт, а леса стареют,

Лисы пробуют голоса.

 

Там Петроград, где молчат ручьи

И каждый год подступает море.

Где задубевшие на кагоре

Франки хлебают щи

 

И, на секунду, белый тотем

Серую женщину глушит спайсом.

Ночью в дороге не расслабляйся:

Выйдет Кащей, переправит всем.

 

Ах, незабудки смотрят с Луны.

Мне бы напиться или проснуться,

Или попросту не вернуться

Со Второй мировой войны.

 

В талых сугробах глаза, глаза,

В воздухе зыбь, вместо сердца — камень

Неба — тусклая бирюза,

И будто ангел какой сказал,

Что ему неприятно с нами.

* * *

Два молодых рыбака

Дуют, в руке рука,

Недалеко от дома

Бавленое вино

В хитонах и без штанов.

Это — язык Содома.

 

Что обо мне, молодом рыбаке,

Думать, рука в руке

Мед поэзии пьющем?

Тело твое на песке

Бьется, дыра в виске,

Типа почти живущим.

 

Вижу стрелка под горой:

Окружен детворой,

Юный и гибкий,

Он не прячется, он глядит.

И толпа мальчишек свистит

В кустах ежевики.

 

Он смотрит сквозь гам и свист.

И взор его так лучист,

Так безрассуден,

Что страшно стоять спиной:

То ли еще будет со мной,

То ли еще будет.

 

Два молодых рыбака

Были: в руке рука,

И на двоих — море.

Теперь, из пращи сражён,

Ты вниз лицом положён.

Я останусь один вскоре.

 

Тело твое, прах,

Буду видать в снах

Беспечальных.

Будет оно хлад,

Будет оно взгляд

Нечаянный.

 

Спускается прохлада.

Стрелка́ отыщет награда

Городского совета.

А он стоит по шею в росе,

Он не такой, как все,

Он из лунного света.

* * *

Анютины глазки дезадаптанта,

За железной дверью сип коменданта:

«Вынь чайку́, дорогой, на стол,

Подожди маненько, уберу ствол».

Я в отряде у нас четвертый,

Не позорный и не почетный,

Встаю по звонку, ложусь по звонку,

При встрече пожимаю ру-ку.

День проходит, как все другие:

Первый номер стоит на вахте,

Слушает Джо Дассена — ах ты:

Ностальгия!

День проходит, второй проходит,

Я на вахте стою в молчаньи:

Музыка не дает притупиться

Печали.

Анютины глазки, неделя проходит.

Комендант никогда не выходит.

За железной дверью стучат по дереву плашки:

Играют в шашки.

Глазки анютины, земляника.

Если есть вход, то должен быть и выход,

Сегодня вечером после отбоя

Дверь настрою.

Ну и где вы теперь, кто вам целует пальцы?

Где вы теперь, кто целует вам глаза?

Сказано было: за дверь —

Нель-за!

* * *

Это язык Энлиля. Бавленое вино,

Дионисийский лай Ахайи. Скрижали Га́лиса.

Мед Валгаллы. Победа Вакха. В стакане плещется

Теплое пиво, и с ним рыбак. По дороге тащится

Жидкий имперский отряд, и все без штанов.

 

Слышишь ли звуки давно забытого языка,

Божественный лепет, пиво, вино и мед?

Сердце не бьется, но как же взгляд твой лучист,

Как неутомима плоть и легка походка,

И участь легка.

Слышишь ли звуки давно забытого языка?

По жилам струится кровь, и тело живет,

И как же взгляд твой лучист.

Немота Энкиду, аккадское бормотанье,

Рев, хохот и свист.

 

Это язык Урана. Кажется, все равно

Недостижима ночь Ахайи и солнце Галиса,

Рот Валгаллы, утроба Вакха. В стакане плещется

Бавленое вино, и, в руке рука,

Два молодых рыбака. По дороге тащится

Жидкий имперский отряд, и все талдычут одно.

 

Слышишь ли звуки давно забытого языка?

Мы сегодня с тобою морячим, в руке рука, —

Это вино Ахайи, это ее облака,

Это под небом Ахайи моя и твоя тоска.

Это мусический лепет, пиво, вино и яд.

Это мужество Лация. Это тьма настает.

Это язык Катулла или Назона.

Слышишь умолкнувший звук? Это любовь моя,

Извлечена тобой из небытия,

Нарушает и устанавливает законы.

 

Это язык Содома. Бавленое вино,

Долговолосый лик Медузы. Немного пафоса.

Победа Бальдра. Незнамый мед. По дороге тащится

Когорта из четверых, и ощутимо близится

Жидкий имперский отряд. Под ногами плещется

Два молодых рыбака, и все без штанов.

 

Забытый язык. В стакане бавленое вино.

За окном пустырь. Как вино потечет по венам,

Так вспыхнет огонь в камине. Вдарит по струнам

Музыкант, но не вспомнит стихов.

Эта страна не знает других богов,

Это язык Нерона. В кувшине плещется

Чистое, с ним отряд сидит без штанов

И, не стесняясь, пьет. По дороге тащится

Жидкий ромейский Иисус, и ощутимо близится

Когорта из четверых, и просек за ней пылится.

Там, позади, франки, не то германцы,

Днем император, ночью Назон приснится.

Все ощутимей грядет ячменная водка,

Но что тебе станется.